«У советских собственная гордость На буржуев смотрят свысока» , — писал любимый мною в детстве В. В. Маяковский, но несмотря на все свое восхищение, я не могла разделить с ним эту ни на чем не основанную гордость.
Учительница литературы в 6 классе, проверяя сочинения, обвиняла меня в лености и гордыне, отсутствии патриотизма, учила, что нужно любить все родное, равняться на примеры русских классиков, больше и внимательнее читать.
А я равнялась. Беда как раз и была в том, что очень любила читать серьезную литературу, читала много, вдумчиво и внимательно не только тексты, но и биографии, а также критику.
С 10-ти лет пристрастилась к произведениям Гоголя, Пушкина, Шолохова, Макаренко, Толстого (Алексея Константиновича в большей степени, Льва Николаевича в меньшей), Грибоедова, Тургенева, Шукшина.
А если добавить, что обожала слушать выступления Ираклия Андронникова (безмерная благодарность папе за аудиозаписи), то несложно понять, насколько испорченным было мое подростковое сознание.
Стыд и срам, желание провалиться сквозь землю — вот что я чувствовала, вместо национальной гордости, всякий раз наблюдая вопиющее невежество, порочное и хамское поведение соотечественников. Особенно когда оно проявлялось на фоне красивых пейзажей, ухоженных городов и культурного поведения иностранцев. И, оказывается, в этом я была отнюдь не одинока! Вот несколько примеров.
Александр Сергеевич Пушкин:
Я, конечно, презираю Отечество мое с головы до ног … Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке… мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство.
В 4-й песне «Онегина» я изобразил свою жизнь; когда-нибудь прочтешь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? В нем дарование приметно — услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротиться — ай да умница.
(Цитата из письма П.А. Вяземскому)
Петр Андреевич Вяземский:
… Бог голодных, Бог холодных,
Нищих вдоль и поперек,
Бог имений недоходных
Вот он, вот он, русский бог.
Бог «грудей и жоп» отвислых
Бог лаптей и пухлых ног,
Горьких лиц и сливок кислых,
Вот он, вот он, русский бог …
… К глупым полн он благодати,
К умным беспощадно строг,
Бог всего, что есть некстати,
Вот он, вот он русский бог …
(Цитата из письма И. С. Тургеневу, 18 апреля 1828 года)
27 апреля 1856 года Михаил Иванович Глинка (известный композитор) уезжая из России в Германию, разделся на границе догола, до самого гола, бросил на землю платье, «чтоб и духу русского с собой случайно не прихватить», плюнул на землю и крикнул: «Дай Бог мне никогда больше не видеть этой мерзской страны и ее людей», — и шагнул под шлагбаум.
(Из воспоминаний сестры композитора Л.И. Шестаковой (Русская старина//Ежемесячное историческое издание. 1870 г. Том II. Санкт-Петербург, 1870))
Алексей Константинович Толстой:
Если бы перед моим рождением Господь сказал мне: «Граф! Выбирайте народ,
среди которого вы хотите родиться!» — я бы ответил ему: «Ваше величество,
везде, где Вам будет угодно, но только не в России!» У меня хватает смелости признаться в этом. Я не горжусь, что я русский, я окоряюсь этому положению. И когда я думаю о красоте нашего языка… о красоте нашей
истории до проклятых монголов и до проклятой Москвы, ещё более позорной, чем самые монголы, мне хочется броситься на землю и кататься в отчаянии от того, что мы сделали с талантами, данными нам Богом.
(Цитата из письма публицисту Б.М. Маркевичу 26 апреля 1869 г. (Толстой А.К. Собрание сочинений в 4-х тт. Т.4. — Москва. издательство «Правда»,
1980 г. стр. 445))
Федор Иванович Тютчев:
Русская история до Петра Великого — одна сплошная панихида, а после Петра Великого — одно уголовное дело!
(Цитата из «Тютчевианы» Г.И. Чулкова)
Иван Сергеевич Аксаков:
Ах, как тяжело, как невыносимо тяжело порою жить в России, в этой вонючей среде грязи, пошлости, лжи, обманов, злоупотреблений, добрых малых
мерзавцев, хлебосолов-взяточников, гостеприимных плутов — отцов и
благодателей взяточников!… вы не можете понять тех истинных мучений, которые приходиться испытывать от пребывания в этой среде, от столкновения со всем этим продуктом русской почвы.
Там, что ни говорите в защиту этой почвы, но несомненно то, что на всей этой мерзости
лежит собственно ей принадлежащий русский характер!
(Цитата из писем к родным, 1849-1856)
Иван Сегеевич Тургенев:
Если б провалилась Россия, то не было бы никакого ни убытка, ни волнения в человечестве…
Он (Тургенев) сам говорил мне, что главная мысль, основная точка его книги («Дым») состоит в фразе: «Если б провалилась Россия, то не было бы никакого ни убытка, ни волнения в человечестве». Он объяснил мне, что это его
основное убеждение о России.
(Цитата из письма Ф. М. Достоевского, адресованного А. Н. Майкову, 16 (28) августа 1867)
Максим Горький:
И вот этот маломощный, темный, органически склонный к анархизму народ ныне призывается быть духовным водителем мира, Мессией Европы… «вожди народа» не скрывают своего намерения зажечь из сырых русских поленьев костер, огонь которого осветил бы западный мир,
тот мир, где огни социального творчества горят более ярко и разумно, чем у нас, на Руси. Костер зажгли, он горит плохо, воняет Русью, грязненькой,
пьяной и жестокой.
(Цитата из источника: М.Горький Несвоевременные мысли (LII — LXIV) Заметки о революции и культуре 1917-1918 гг.)
Василий Макарович Шукшин
Ложь, ложь, ложь…
Ложь — во спасение,
ложь — во искупление вины,
ложь — достижение цели,
ложь — карьера, благополучие,
ложь — ордена, квартира…
Ложь!
Вся Россия покрылась
ложью
как коростой.
(цитата из «Рабочих записей» Шукшина, 1969 г.)
После прочтения Бхагават-гиты, большим облегчением для меня было узнать, что обусловленность национальной принадлежностью — это не более чем телесная концепция.
Человеку с развитым сознанием гораздо более естественно быть гражданином мира, с чем нас всех и поздравляю. А регулярное изучение Священных Писаний помогает существенно расширить горизонты восприятия))
